А теперь интервью по теме... СТУДЕНТА НАДО ВОСПИТЫВАТЬ С ПЕРВОГО КЛАССА
Наши читатели не обошли вниманием публикацию «Учёба в вузе глазами преподавателя»: https://vk.com/wall-137923156_31015 . Сегодняшний разговор — с её автором, доктором исторических наук, профессором Владимиром Александровичем Сомовым. Это интервью — наша попытка найти ответ на вопрос «Что делать?»
— Владимир Александрович, вы обозначили очень серьёзную проблему. Нам всем хочется знать, как же её решать.
— Вы знаете, нам тоже бы очень хотелось каких-то качественных изменений в процессе подготовки абитуриентов, поскольку невозможность передать свой опыт новому поколению обесценивает и лишает смысла всё, что мы каждый день делаем. И, к сожалению, в стенах вуза эту проблему не решить. Высшее образование не существует в отрыве от образования начального и среднего. Считается, что студенты, приходя в высшее учебное заведение, должны иметь некую базу знаний, умений и навыков, ведь они выбрали свою профессию и имеют осознанные мотивы к её овладению. А на практике, как правило, это оказывается совсем не так.
— Как не потеряться в разных мнениях относительно того времени, когда всё закладывается? Говорят разное: до пяти лет, от ноля до трёх, иногда — что ещё в утробе матери.
— Я думаю, в каждом из этих периодов определённо есть свои позитивные и негативные факторы формирования детского сознания, ведь ребёнок начинает учиться и познавать мир с рождения, если не раньше. Но в контексте нашего разговора, мне кажется, можно сузить рассмотрение до проблемы восприятия текста. Восприятие текста — это основа процесса образования, обучения. И вот то, как человек работает с текстом, как он его воспринимает, как он его может воспроизводить осмысленно — это начальная стадия обучения в средней школе, базовая для любой сферы школы высшей. Я преподаю гуманитарные предметы — историю, теорию государства и права, и это те области знания, где без восприятия текста, его глубокого анализа профессиональное становление невозможно в принципе.
— Это проблема, с которой вы сталкиваетесь регулярно?
— Да. Когда ты видишь, что студент-первокурсник, медалист, который психологически ощущает себя преодолевшим некую трудность, преграду — он отобрался из многих, он сдал ЕГЭ на большое количество баллов, — вдруг встречает с моей стороны требование прочитать текст, осознать его, интерпретировать и объяснить, у него вдруг появляется какой-то диссонанс. Оказывается, что все эти годы обучения в школе он не готовился к тому, чтобы воспринимать текст как некую информацию, где-то скрытую, где-то неоднозначную, где-то недостаточную и требующую аналитической и поисковой работы. Это требует и определённого навыка, и определённого интеллектуального уровня, который обычно в процессе такой работы и нарабатывается. Уже давно не удивляет, но по-прежнему удручает отсутствие попыток со стороны студентов выяснить значение незнакомых слов или хотя бы исключить их из своего устного ответа. Это наталкивает на мысль, что и прочитанный текст, и произносимая речь не осмысливаются ими, а непонимание не доставляет должного дискомфорта. Это не просто нехватка знаний — здесь более глубокая проблема, уходящая корнями в то время, когда навыки осмысленного чтения только начинают формироваться.
Поэтому я стал обращать внимание на то, чем будущие студенты занимаются в школе, почему они приходят в вуз абсолютно неготовыми к восприятию текста, к аналитической работе. Постепенно я пришёл к выводу, что очень многое кроется в начальном обучении чтению. Если сразу не заложить механизм осмысливания, визуализации, прочного увязывания с реальностью каждого прочитанного или произнесённого слова, может сложиться и складывается иной механизм — устойчивое и привычное непонимание смыслов, имеющее фатальные последствия для возможности человека заниматься интеллектуальным трудом. Формально люди получают образование, а содержательно — нет.
— Поэтому вы не захотели отдавать в школу своих детей?
—Да. Я основывался на наблюдениях за первокурсниками в течение двадцати лет. Каждый сентябрь я к ним прихожу, каждый сентябрь я начинаю рассказывать им одни и те же вещи, наблюдаю реакцию, сужу об уровне подготовленности и вижу динамику — отрицательную, к сожалению. Меня это не устраивает ни как преподавателя, ни как родителя. Я вижу моральные затруднения у студентов от того, что я им говорю. Вижу, что им плохо из-за того, что они не понимают. И я также вижу, что помочь им бессилен. Это не «чистый лист». Хорошо, если бы было так. Если бы это было просто отсутствие, нехватка знаний, их можно было бы восполнить, пусть потратив время и силы, но можно было бы. Но это «заламинированный чистый лист». Сформированные, накрепко усвоенные механизмы обращения с информацией как с разрозненной, несвязанной, хаотичной субстанцией, не имеющей связи с жизнью и не находящей применения нигде, кроме тестов, ставят блок, купируют познавательную активность, не дают развиться тем механизмам, без которых научное мышление невозможно. А следом за этим блоком приходит и угасание мотивации к обучению, более того — тревожность и отторжение к этому процессу в целом.
Проанализировав всё это и утвердившись в своих выводах на примере учёбы сына в первом классе, мы приняли решение забрать его оттуда. Это было безотносительно конкретной школы; мы уходили не от школы как таковой, а от системы и методологии обучения, которая сейчас там, к сожалению, закрепилась. Я видел, что основополагающих вещей, необходимых ребёнку не только для высшего образования, но и для жизни в целом, мой сын там не получит.
— Получается, виной всему механическое, неосмысленное чтение?
— Это одно из главных зол, на мой взгляд. Но не единственное, конечно. И не только как таковое. Речь о неких глубинных механизмах в сознании, которые формируются в процессе обучения чтению и математике, конечно, тоже. Нам нужен человек, стремящийся постоянно расширять и углублять свои знания, имеющий для этого необходимые инструменты и делающий это осознанно, мотивированно, получая удовольствие от образования и самообразования. Такому студенту открыта дорога в профессию.
Мы же имеем дело не только с нехваткой знаний и отсутствием инструментов для их получения, но и с образовательной апатией, отторжением процесса в целом. Мне это видится некой защитной реакцией сознания. Ни ребёнок, ни взрослый не может долго быть включён в деятельность, в которой он постоянно сталкивается с непониманием и непосильностью. Я думаю, чем ребёнок младше, тем это критичнее, тем быстрее закрепляются пагубные механизмы, формируется негативное отношение к учению. Я вижу последствия такого процесса. Это очень удручает. Своим детям я такого не желаю. И дело не только в профессиональной пригодности — это и вопрос становления личности в целом.
Хорошо, что уходя от того, «как не надо учить», мы обрели и то, «как надо». Большое спасибо Русской Классической Школе, что она так своевременно дала нам возможность, полностью отвечающую нашим потребностям. Нигде и никогда до этого я не видел такого отношения к слову и тексту, как в системе, предложенной К. Д. Ушинским. Я уже вижу в учёбе детей те ростки, которые так мечтает увидеть взращёнными в студентах преподавательское сообщество. Очень хотелось бы, чтобы эта система, которая не нами придумана, которая была опробована и которая давала результаты, была применима в государственном масштабе.
#РКШ #РусскаяКлассическаяШкола #РусскаяКлассическаяШколаЕкатеринбург #РусскаяКлассическаяШколаНижнийНовгород
